заливался кипятком и настаивался. Евраф за чаем приступил к рассказу о Московских торговых нравах.

– Суть в следующем. В Москве существуют «кулаки», некие хитрые торговцы. На заставах скупают у мужиков сено, потом перекладывают в свои. Из трёх возов делают четыре, потому как в каждый воз ещё и дров положат или специальные рогатины, тем самым вес и объём прибавляют. Если дровами торгуют, то так сложат, что внутри пустота образуется и опять из трёх возов четыре сделают. Продают только неразумным, которые на глаз определить не смогут. Так, привезёт мещанин такой воз, выгрузит, осмотрится, а товара на треть меньше от заявленного. Ищи-свищи продавца. С грузовыми извозчиками они в деле, те барыш свой обязательно имеют. Но доказать невозможно.

– Ох и молодцы! Залетела ворона в царские палаты, думала, что навсегда поселиться и царицей станет, ан нет. Через минуту подстрелили. Так почему их полиция не ловит? Все же знают про эти уловки? – задал вопрос неугомонный дед, возмущённый обманом.

– Ловят, Гаврила Никитич, но меньше таких ловкачей не становится. Это же Москва, не обманешь – не проживёшь! Ещё спитый чай продают. По ресторациям и трактирам скупают, пересушивают и приезжим вновь продают. В бочках с маслом, рыбой и грибами можно обнаружить камни или лёд, для веса. В возе овса, мякину на дне. Особенно, всяких скупых любят. Торгуются с ними до хрипоты в голосе. Уступят несколько копеек. Те, скупые, воз домой на двор привезут, довольные выгодой, потом посмотрят, а оказывается это их вокруг пальца провели. По обвесам и рассказывать не буду, всем известная практика. Но это по мелочам. А в крупном, так часты банкротства. Иной купец наберёт товара на большую сумму, затем спрячет или продаст на стороне и заявит о банкротстве по причине воровства, пожара или несчастного природного случая. Договорится с кредиторами о погашении долга в течении трёх-пяти лет. Тем деваться некуда, соглашаются. Он, тем временем, на подставное лицо торговлю ведёт, деньги моет.

– Залетела ворона в княжьи палаты, почёту много, а полёту нет! А захочет стражник и боле не будет летать! Как же они так, имя своё, купеческое, позорят, эти воры. Общество им не простит! Купечество не примет, по всей земле слух, как об обманщиках пойдёт! – возмутился тульский купец.

– Бывает, что имущество сожгут и получат страховой платёж в несколько раз выше, чем оно стоило. На эти деньги новый дом построят и на торговлю хватит. Сплошь и рядом купцы второй гильдии, что бы гильдейские сборы не платить, свои коммерческие интересы дробят. Нанимают мещан без купеческого чина, открывают несколько лавок по всей стране и торгуют от их имени. Да много чего народ придумывает, чтоб обмануть публику или от государства деньги укрыть.

– Если голова на плечах, то шапка всегда найдётся, это конечно. Но у нас такого нет. Москва большая, народ друг друга иногда в первый и последний раз видит, поэтому и озорничает. А у нас все друг друга знают, такого никак не получится. Чтоб и рыбу наловить и ног не замочить. У нас торговлю надо честно вести, иначе народ враз осудит. Как не хорони концы от верёвки, всё равно найдутся, – подытожил разговор, Гаврила Никитич.

– Как отношения между дворянами и купцами? Между купцами и заводским работным людом? – опять уточнил дед, не утерпев, несмотря на укоряющий взгляд дочери.

Время было позднее, по купеческим нравам и обычаям надо было отдыхать. На следующий день торговлю и всякую коммерцию вести. Приказчиками управлять, сделки заключать.

– Как везде. К мещанам да крестьянам московские купеческие люди относятся как к равным. Мастеровых не любят только за одно, за их пьянство. Мелких чиновников бранят, если только чрезмерными поборами они увлекутся. А так до них дела нет. Но вот к дворянам подход особый! Дворянам завидуют и не доверяют, с ними только корысть рассматривают. Если купец с дворянином дружбу завел, то корысть где-то обоюдная есть. Где и какой подряд выгодно пристроить и взаимно деньжат поиметь и дворянину, на службе у государя-императора, и купцу на вольных хлебах.

– Всё как везде. В кремне огонь, как не смотри, никогда не увидишь. А у человека, с какой стороны не обходи, душу не усмотришь! У нас также, как и у вас в Москве. Как у тебя дела, Оленька? Забыл спросить! Чем занимаешься? – уточнил, неугомонный дед.

– В Москву вернулся Борис Николаевич Чичерин, избран городским главой в этом году, однако, будет продолжать курс своих лекций по философии и русскому праву. Хотелось бы поехать и продолжить обучение. Пока, по-прежнему, преподаю в женской гимназии французский и британский языки.

– Будет ум, будет и рубль, не будет ума, не будет и рубля. Поезжай. Учиться нужно. Надеюсь, и Евграф Михайлович подскажет и поможет на первых порах. Ты девушка умная, надо перспективы создавать. Деньгами поможем, не сомневайся. Это я, Гаврила Брежнёв, тульский купец второй гильдии. А ты и Петр – графья Бобринские-Брежнёвы. У вас, Евграф Михайлович, перспективы в службе-то имеются? – хитро спросил бывалый купец, строго посмотрев на дочь, Марию Гавриловну.

– Евграф Михайлович ожидает присвоения классного чина коллежского асессора раньше сроков нахождения в прежнем.

В двадцать восемь лет стать коллежским асессором весьма неплохо. Кроме того, приобретает усадьбу в Суходольском приходе Тулы, вблизи усадьбы Астебное. Генералы Бестужев и Муратов обещали посодействовать в приобретении земли у Добрынина Николая Никитича, городского головы Тулы, – ответила за Тулина, Ольга Владимировна.

– Ну что ж, это дело хорошее. На красивого смотреть хорошо, а с умным жить легко. А если красив да умён, тогда не жизнь, а сказка. Слову – вера, хлебу – мера, деньгам – счет, а жизни – время. Посмотрим, жизнь она всё расставит и покажет. Иметь чин, соответствующий восьмому классу Табелю о рангах и армейскому чину «майор» в таком возрасте действительно не плохо. Это уже должность советника или секретаря. Две звезды на двух просветных петлицах. Это уже-ваше высокоблагородие, – с улыбкой заявил хитрый купец, введя Ольгу в смущение.

Подумал и лукаво заявил: «Тебе, Пётр, тоже в жизни степенством надо обзаводиться. Смотри, если много щеголять смолоду, то в старости умирать от голода».

– Непременно буду думать, ваше степенство, – улыбаясь ответил Петр Владимирович.

Ещё некоторое время поговорив и обсудив вначале переезд Ольги Владимировны в Москву, а затем предстоящую поездку в Мильшино все разошлись спать. Легли на втором этаже, где имелись спальни женской и мужской половины.

Глава 16 Мильшино. Усадьба Ржевских

Ранним утром Евграф и Пётр выехали в Мильшино. Дорога была близкой, около двенадцати вёрст. Предстояло опросить Ржевских по делу о конокрадстве. Надежды на то, что кто-то признается в преступлениях, не было. Да и вероятность в том, что замешан один из них была близка нулю. Но саму процедуру выполнить было нужно. На всякий случай они договорились, что до опроса и после него осмотрят местность и поговорят с крестьянами, мало ли что смогут выяснить. Следуя по извилистой дороге, среди леса, Евграф и Пётр спокойно расположились в экипаже, наслаждаясь свежестью раннего утра. Кучер задорно подбадривал коней, что-то весело покрикивая и щёлкая кнутом в воздухе. Вдруг перед ними упало небольшое сухое дерево, перегородив проезд. Экипаж остановился, кучер недоумённо посмотрел на пассажиров и слез с козел. Тулин и Брежнёв, так же выпрыгнули из коляски. Приказав кучеру оставаться на месте, направились к деревцу, для того чтобы убрать его с дороги. Как только они подошли к нему, сзади коляски тоже упало ещё одно. Евграф удивлённо посмотрел по сторонам и достал револьвер. Его примеру последовал и Пётр.

– Стойте, где стоите, а не то будет плохо! – закричал громкий голос, видимо через рупор.

– Кто здесь и что это за глупые шутки? – крикнул сыщик.

– Шериф, вы находитесь в Шервудском лесу, здесь всё в моей власти. Это говорю вам я, Робин Гуд, благородный разбойник. Защитник угнетённых и обездоленных. Вы попались! Предлагаю сдаться, – громко заявил голос, откуда-то из леса.

– Что за чудачества? Человек, который говорит, находится где-то на дереве, осмотритесь, Пётр, – тихонько сказал сыщик и сам также начал осматривать кроны деревьев, вертя головой.

– Напрасно вы сопротивляетесь, шериф! Прикажите друзьям связать самим себя, а сами положите оружие на землю, –